Стихия

Была суббота. Точно суббота, потому что только по субботам мама замачивала в ванной бельё. По субботам его кипятила в большой алюминиевой кастрюле на газовой плите и только по субботам занималась рутинной уборкой дома. Другого времени у неё на всё это не находилось – среди недели она работала. Суббота жаркого летнего дня 1982г.

Детям свойственно просыпаться рано, при чём не имея каких-то определённых планов на день грядущий. Просто вот не спится, надо бежать во двор, надо стучаться в дверь к друзьям, зная, что скорее всего они тоже давно не спят. Даже, если спят их родители, после напряжённой трудовой недели, то мы – дети, на ногах часов с шести.

Я проснулась от громкой возни под окном, от настойчивого лая собак и сразу же рванула на кухню. Мама активно проделывала ряд инструктивных движений с бельём, попутно занимаясь ещё и завтраком. Она налила мне чай, сварила яйцо и выдала кусок сыра с хлебом, чтобы только я не маячила под ногами. Ещё не закончив с завтраком в дверь тихо постучали. Сначала я не услышала этот робкий скрежет в трёх шагах, затем он повторился. Табуретка, что стояла у стола была не низка не высока, вполне стандартная, но мне, ввиду маленького роста, приходилось приспускаться подпрыгивая, отчего чай из стакана предательски выплёскивался на стол и растекался некрасивой коричневой лужей. Понятное дело, мама была не в восторге добавленной работе, и я как могла, неумело пыталась исправить созданный косяк. Во дворе мы оказались с первыми петухами. С самого утра парило, мы подумывали о речке. Но одних нас никто не отпустит, мы это знали, а мама…ну, вобщем бестолку было мечтать.

К обеду разыгралась настоящая буря. Ветер беспощадно ломал деревья и рвал провода. Затянувшаяся на несколько часов стихия за окном пугала и притягивала одновременно. В комнате стоял полумрак, громко вещало радио. И всё было бы ничего, но с минуты на минуту мы ждали домой отца. Он задерживался. Вечер поглотил город, а город безропотно и устало поддался воле удушливого ненастья. Мама не отходила от окна, нервно исследуя залитую дождём территорию. Я бегала где-то рядом и тоже немного нервничала. В моём воображении отец весь путь отчаянно сражается с стихией, чтоб добраться до дома вовремя, но стихия сильней и хочет поработить, растерзать маленького человечка. Наконец желанный звонок в дверь. На пороге папа безобразно мокрый, уставший, как будто я впервые увидела его таким. Мои мысли о героически – стихийном сражении стали безутешны. А когда он снял ботинки, затем носки, я вовсе остолбенела. Ноги отца были синими и я не сдержалась:

— Папочка, – говорю я, — ты наверно так замёрз, что посинел, да ?

Родители засмеялись, но мне была совершенно не понятна их реакция. Я продолжала верить в свою мифическую историю, чёрте чем загромождая детские ожидания. И лишь спустя какое-то время этот секрет был раскрыт самым простым обеденным часом — у отца красились ботинки.